Ника проснулась в темноте. Привычным движением нащупала смартфон, нажала кнопку включения и, открыв один глаз, прочитала: суббота, 4 августа, 00:00. Снова закрыв глаз, прислушалась: на стене мирно тикали часы, рядом похрапывал муж, за окном… со двора шел странный звук. Тихий, но назойливый он напоминал скрип ржавой калитки на ветру.
«Ну калитка…Ну скрипит…Что тут странного?» – Ника повернулась на бок и натянула маску для сна. Она хотела уснуть, но сон с ее планами был не согласен. Поворочавшись с боку на бок, принялась считать: «Калитка ржавая раз. Калитка ржавая два. Калитка ржавая…»
Выйдя на балкон, глянула вниз. На скамейке, посреди двора, стоял граммофон. Самый что ни на есть старинный. На нем крутилась пластинка. Играло что-то на французском.
Во дворе никого не было. Заинтригованная Ника села в кресло и прислушалась. Аккордеон, бубенчики, чуть-чуть барабана и, как будто, скрипка — закрыв глаза, Ника тут же очутилась за крохотным столиком где-то на алле André-Breton. Солнце только-только оттолкнулось от крыш. Из кафе доносится тихая музыка. Ника в легком бежевом платье. В фарфоровой чашке ― кофе с корицей, на тарелке — теплый круассан. Солнце греет щеку, а Ника, закрыв глаза, слушает просыпающийся Париж.
Вдруг ее будто кольнуло: вспомнился разговор с начальником. Пытаясь отвлечься, Ника глотнула кофе и схватилась за круассан.
Ника повернулась и увидела невысокую женщину. Ярко-красная сумочка Шанель — первое, что бросилось в глаза. Женщина была немолода, но красива. На вид ей было… Ника запнулась, пытаясь определить возраст: с одной стороны, морщинки явно выдавали лет семьдесят, а с другой женщина выглядела так стильно, что Нике тут же захотелось узнать, где «так делают». Жакет цвета индиго подчеркивал сохранившуюся фигуру. Укороченные брюки чуть кокетливо показывали лодыжки. Большие круглые часы выдавали независимый характер.
Ника неловко моргнула: обращаться к пожилой, да еще и незнакомой женщине на «ты» было непривычно. Но Адель совсем не походила на старуху и обижать ее точно не хотелось.
Да, так лучше ― Адель обняла Нику улыбкой и продолжила. — Однажды меня тоже уволили.
Ника судорожно теребила колечко.
Адель замолчала.
Открыв сумочку, Адель достала плотный лист бумаги, перевязанный жгутом.
Ника подсела ближе и, вытянув шею, стала рассматривать картинки. Самой большой была фотография девушки: с карандашом в руках она сидела за ноутбуком и о чем-то думала.
Адель повернулась к Нике и немного помолчала.
Адель внимательно посмотрела на Нику и спросила:
Ника сглотнула.
Адель бережно погладила Нику по плечу.
Ника помолчала.
Задумавшись, Ника отвела взгляд и заметила голубей, ворующих крошки ее круассана. Отпугнув птиц, она повернулась к Адель и спросила: «Что за проект?», но Адель уже не было. Ника оглянулась по сторонам, пытаясь ее найти, но Адель будто растворилась. Недоуменно уставившись на чашку с кофе, Ника пыталась понять, что происходит и вдруг почувствовала, как кто-то бережно гладит ее по плечу.
Ника открыла глаза и увидела мужа.
Ника посмотрела во двор и на глаза навернулись слезы. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться за крохотным столиком где-то на аллее André-Breton и обо всем расспросить Адель. Ника плакала, но не знала, что совсем скоро выйдет в коридор и увидит ее: ярко-красную сумочку Шанель. Чуть наклонившись к стене, сумочка будет стоять на тумбочке у входной двери. Коллаж из журнальных вырезок будет лежать в боковом кармане. Аккуратно, едва дыша, Ника развернет лист и увидит фотографию — ту самую. А в правом верхнем углу — чуть неловкую надпись «Ты все сможеш».
© Анна Акимова
«Ну калитка…Ну скрипит…Что тут странного?» – Ника повернулась на бок и натянула маску для сна. Она хотела уснуть, но сон с ее планами был не согласен. Поворочавшись с боку на бок, принялась считать: «Калитка ржавая раз. Калитка ржавая два. Калитка ржавая…»
- Какого черта? – вскипела Ника и села в кровати. ― У нас нет ржавых калиток!
Выйдя на балкон, глянула вниз. На скамейке, посреди двора, стоял граммофон. Самый что ни на есть старинный. На нем крутилась пластинка. Играло что-то на французском.
- Вот так «калитка», — покривилась Ника. — И кто, интересно, это притащил?
Во дворе никого не было. Заинтригованная Ника села в кресло и прислушалась. Аккордеон, бубенчики, чуть-чуть барабана и, как будто, скрипка — закрыв глаза, Ника тут же очутилась за крохотным столиком где-то на алле André-Breton. Солнце только-только оттолкнулось от крыш. Из кафе доносится тихая музыка. Ника в легком бежевом платье. В фарфоровой чашке ― кофе с корицей, на тарелке — теплый круассан. Солнце греет щеку, а Ника, закрыв глаза, слушает просыпающийся Париж.
Вдруг ее будто кольнуло: вспомнился разговор с начальником. Пытаясь отвлечься, Ника глотнула кофе и схватилась за круассан.
- Со мной тоже так бывало.
Ника повернулась и увидела невысокую женщину. Ярко-красная сумочка Шанель — первое, что бросилось в глаза. Женщина была немолода, но красива. На вид ей было… Ника запнулась, пытаясь определить возраст: с одной стороны, морщинки явно выдавали лет семьдесят, а с другой женщина выглядела так стильно, что Нике тут же захотелось узнать, где «так делают». Жакет цвета индиго подчеркивал сохранившуюся фигуру. Укороченные брюки чуть кокетливо показывали лодыжки. Большие круглые часы выдавали независимый характер.
- О чем вы?
- Ох, милая! S'il vous plaît, не говори мне «вы»: обращайся на «ты», иначе я чувствую себя старухой. Мое имя ― Адель.
Ника неловко моргнула: обращаться к пожилой, да еще и незнакомой женщине на «ты» было непривычно. Но Адель совсем не походила на старуху и обижать ее точно не хотелось.
- Что т… — Ника усилием воли пыталась произнести это слово, ― что ты имеешь в виду?
Да, так лучше ― Адель обняла Нику улыбкой и продолжила. — Однажды меня тоже уволили.
- Откуда ты знаешь? – уставилась Ника на Адель.
- Я была молода, — Адель чуть повернула голову и взгляд ее рассеялся. ― То утро ничем не отличалось от остальных. Я пришла в офис, заварила кофе и включила компьютер. Минут через тридцать подошел директор и позвал в кабинет. В этом не было ничего странного: я часто там бывала по рабочим вопросам. Привычно взяла ежедневник и пошла. Он начал издалека: вначале говорил что-то про пандемию, потом про зависимость от китайцев, необходимость сокращать расходы, а закончил предложением написать заявление. Хотя перед этим полгода просил меня прийти в компанию. Я тогда еще думала, стоит ли.
Ника судорожно теребила колечко.
- Когда получала расчет в бухгалтерии, ловила косые взгляды тамошних девиц и считывала: «Ха-ха. Не зря мы говорили, что зарплата у тебя зашкаливает». Глядя, как кассир отсчитывает купюры, буквально приклеивала ноги к полу, лишь бы не сбежать. Собирая пожитки со стола, кусала губы, лишь бы не зареветь. Столкнувшись с директором на лестнице, расправила плечи, лишь бы не заметил, как больно. Выскочив на улицу, едва добежала до машины, а сев за руль, тут же зарыдала. Ревела всю дорогу, прямо за рулем ― до сих пор не понимаю, как не врезалась в первый же столб. Придя домой, рухнула на кровать и пролежала, почти не вставая, неделю.
Адель замолчала.
- И что было потом? –почти прошептала Ника.
- Я сделала коллаж.
- Коллаж? – Ника опешила, пытаясь понять смысл. – Тебя уволили, а ты сделала коллаж?
- Да. Из журнальных вырезок.
- Но зачем?
- Чтобы разобраться в себе. Ты знаешь, ведь это было уже не первое мое увольнение — пять раз за два года мне пришлось писать заявление — и к тому времени я начала подозревать: что-то в этой жизни я делаю не так. Но что именно? Это оставалось загадкой.
Открыв сумочку, Адель достала плотный лист бумаги, перевязанный жгутом.
- Ты что, носишь его с собой?
- Да. Иногда открываю, чтоб напомнить себе о важном.
Ника подсела ближе и, вытянув шею, стала рассматривать картинки. Самой большой была фотография девушки: с карандашом в руках она сидела за ноутбуком и о чем-то думала.
- Глядя на нее, я поняла, что боюсь жить свою жизнь, — сказала Адель.
- Ты? Боишься? — недоверчиво сморщилась Ника. — Но почему?
- Потому что жить свою жизнь — значит брать на себя ответственность… За каждый свой выбор.
- И что в этом страшного?
- А то, что и последствия — они тоже твои. Понимаешь, уже не получится переложить ответственность. Сказать «виноват начальник» тоже нельзя. Ты сама принимаешь решения. И сама за них отвечаешь.
- Но разве это сложно?
- Нет. Если исправно работает твой «компас».
- Какой еще компас? ― Ника силилась понять смысл, но, похоже, он был вне зоны доступа.
- Внутри. В детстве он есть у каждого. Я, например, точно знала: хочу я бегать босиком или не хочу, хочу прыгать в резиночки или не хочу, хочу читать книгу или не хочу — мой «компас» точно направлял туда, где я была собой.
Адель повернулась к Нике и немного помолчала.
- А потом «компас» сломался — я стала опираться на мнение других. Выбирала не свои ощущения, а то, что престижно, правильно или хорошо оплачивается. Стала зависеть от чужого мнения. И уже не понимала, чего хочу, а чего нет.
- Но почему? Разве это так сложно? — Ника слегка дерзнула. — Я, например, точно знаю, чего хочу.
Адель внимательно посмотрела на Нику и спросила:
- Почему же ты тогда выбрала эту работу?
Ника сглотнула.
- Чем ты любишь заниматься на самом деле? Что способно вытащить тебя из кровати в четыре утра? Что зажигает так, что хочется бежать и делать, даже если никто не заплатит?.. Найди ответы на эти вопросы, и ты встанешь в нужном направлении.
Адель бережно погладила Нику по плечу.
- Милая, тебе предстоит долгий путь. И он не будет простым. Но ты справишься. И найдешь свой способ жить.
- Почему ты в этом так уверена?
- Потому что когда-то давно справилась и я… Посмотри, — Адель повернула коллаж и указала на слегка неловкую надпись без мягкого знака в конце: «Ты все сможеш». — Эту вырезку сделала моя дочь. Ей тогда было лет пять или шесть, она только-только училась писать, поэтому здесь ошибка. В минуты отчаяния я читала эти слова и у меня появлялись силы.
Ника помолчала.
- А что будет потом?
- Ты уйдешь из найма. Создашь свой проект. И довольно быстро он станет успешным.
Задумавшись, Ника отвела взгляд и заметила голубей, ворующих крошки ее круассана. Отпугнув птиц, она повернулась к Адель и спросила: «Что за проект?», но Адель уже не было. Ника оглянулась по сторонам, пытаясь ее найти, но Адель будто растворилась. Недоуменно уставившись на чашку с кофе, Ника пыталась понять, что происходит и вдруг почувствовала, как кто-то бережно гладит ее по плечу.
- Ника, ты чего тут? Вставай!
Ника открыла глаза и увидела мужа.
- Ой, привет. А я что уснула?
- А то: я просыпаюсь ― тебя нет. Пошел искать ― спишь на балконе.
- А где Адель?
- Какая Адель?
- Ну та, с красной сумочкой.
- Нет тут никакой Адель. Чего выдумываешь?
- Неужели приснилось?
Ника посмотрела во двор и на глаза навернулись слезы. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться за крохотным столиком где-то на аллее André-Breton и обо всем расспросить Адель. Ника плакала, но не знала, что совсем скоро выйдет в коридор и увидит ее: ярко-красную сумочку Шанель. Чуть наклонившись к стене, сумочка будет стоять на тумбочке у входной двери. Коллаж из журнальных вырезок будет лежать в боковом кармане. Аккуратно, едва дыша, Ника развернет лист и увидит фотографию — ту самую. А в правом верхнем углу — чуть неловкую надпись «Ты все сможеш».
© Анна Акимова
